Сегодня мы стоим на пороге видного юбилея в жизни Русской Православной Церкви – шестисотлетия чудесного явления Животворящего Креста Господня (который, к тому же, является уникальным произведением древнерусского искусства) и святителя Николая на Сахотском болоте. Обращаясь мысленно к историческому основанию этого события, мы за цепью веков ощущаем глубину пережитого нашими предками духовного восторга. В наше время возвращения народа к вере мы снова свидетельствуем для изверившихся современников о её основаниях, о бытии Бога и Его участии в благом преображении действительности. Пережив эпоху богоборчества и атеизма, возжаждав непреходящего смысла собственного бытия, люди с радостью обращаются от материалистического мировоззрения к религиозному, принимают главное Чудо участия Бога и «Горнего» мира в мире «дольнем». У Креста и его освящённых копий ведутся записи случаев чудесной помощи по молитвам перед святыней, их происходит множество, отчего мы и решили задаться вопросом, есть ли в происходящем объективная составляющая, или это только «субъективные представления»? Тем более, приближаются намеченные на 10-11 июня юбилейные церковные торжества, как в с. Годеново (Ярославская обл.), где ныне хранится Крест, так и в обители Животворящего Креста, основанной на месте Явления святыни (Ивановская обл.).
Сразу следует оговориться, что понятие «чуда» само по себе неоднозначно, и вкладываемое человеком в этот термин содержание зависит от его мировоззрения. Для материалистического сознания (даже если это «спиритуалистический материализм», признающий «тонкие энергии космоса») чудом может быть названо «непознанное явление природы», которое только кажется чудом потому, что ещё не объяснено, что мы не видим всей цепи причинности, приводящей к некоторому удивительному результату (у М.Твена фантазийно в «Янки при дворе короля Артура» описаны «чудеса» современной техники, какое они могли бы произвести впечатление на древних людей). Им также может быть названо редкое, уникальное стечение событий, разных природных сил, которое кажется чудом по причине невозможности повторить такое стечение специально (подобно тому, как древние египетские жрецы пользовались календарём затмений). В линиях такого мышления «чудо» есть нечто субъективное, это - термин, отражающий субъективную сторону восприятия. «Настоящих чудес» не бывает, потому что они исключаются самим мировоззрением.
К этой же позиции примыкает взгляд «деизма» (ниже будут конкретные примеры), представляющий хотя и религиозное мировоззрение, но согласно ему «Бог не вмешивается в раз и навсегда данные сотворённому Им миру законы». Эта система чисто рационалистическая, не отвечающая живому религиозному опыту. Подлинно религиозное мировоззрение воспринимает жизнь как диалог Творца и человека, его разумного творения[i]. Чудо есть не только нечто воспринимаемое, но и даруемое, подаваемое Свыше, оно происходит в системе взаимоотношений Бога и Его «детей». В замечательной монографии И.А.Ильина «Аксиомы религиозного опыта» говорится о Предмете веры (переживании его объективности) как краеугольном основании любой религиозности, что составляет и смысловой стержень понятия «чуда» в этой системе: если объективен Бог, Абсолют, то и подаваемое им «чудо» принадлежит сфере реальности[ii]. Тогда всякое чудесное явление для его осмысления будет иметь три измерения: объективную сторону (что произошло?), божественное назначение (для чего послано Богом?), мы будем именовать это его «смыслом», и принимающую сторону (как было воспринято?).
Можно только добавить, что религия Бога-Любви, создавшего мир как будущий Рай для верных его «детей», воспринимает наличие чудес как неотъемлемое продолжение Божественной заботы о созданном Им мире и живущих в нём детях[iii]. Чудо, хотя и является всегда событием экстраординарным, но само по себе востребовано этой мировоззренческой системой, а в особенности – народным благочестием. Больше того, вдумчивая и чуткая душа умеет замечать следы Божественных совершенства, любви и заботы во многих «обыденных» явлениях жизни – красоте природы, доброте близких или друзей, голосе совести, со временем научается саму жизнь воспринимать как великий Божий дар и не замечаемое другими чудо. Собственно говоря, это как раз и есть цель истинного христианского благочестия: научиться «ходить перед Богом», то есть всю свою жизнь воспринимать как происходящую перед Лицом Создателя.
Потребность души в чуде во все времена, увы, в самых разных конфессиях, в т.ч. и христианских, нередко становилась предметом эксплуатации со стороны религиозных лидеров. Хорошо понятен скепсис любого постороннего наблюдателя, отделяющего себя от массы «простоверов» и потому замечающего игру на чувствах верующих, если она имеет место[iv]. Бурные события последних веков – сначала идейные вихри Просвещения и атеизма, затем агрессивное революционное безбожие, физическое уничтожение верующих и церквей и, наконец, современный всеобъемлющий религиозно безразличный агностицизм – высветили неуничтожимую «сердцевину» подлинной религиозной жизни, характеризуемую разумной, трезвенной и самодеятельной духовностью[v].
В нашем размышлении мы не будем вникать в эмоционально-субъективную сторону переживаний чудес у верующих, а обратимся к позиции Православной церкви, её вероучительным и богословским оценкам чудесных явлений. Сегодня она распахнула свои двери для тысяч людей, осознавших в себе духовную жажду и отказавшихся от узких шор материализма. Каждый вновь пришедший член Церкви лицом к лицу встаёт перед фактом участия Бога в судьбе человечества, перед евангельскими и житийными свидетельствами о чудесах, начинает замечать «руку Божию» в своей судьбе. Говоря о взаимосвязи материального и идеального миров, православная церковь тем не менее очень критично относится ко всякого рода мистическим явлениям, и «руку Божию» признаёт только после тщательного исследования такого рода событий. Те события, которые выходили за рамки обычной причинности и заставляли предполагать чудесное вхождение в наш мир иной, высшей силы, проходили строгий отбор и, лишь когда получали признание как объективные (с исключением всякого рода мистификаций либо галлюцинаций), тогда уже фиксировались в месяцеслове (например, 8 сентября нового стиля – Сретение Владимирской иконы, воспоминание чудесного ухода войска Тамерлана от Москвы после видения им во сне Грозной Женщины, в которой православные узнали Богородицу).
Какое отношение к чудесам принято в Православной церкви как верное, позволяющее избежать крайностей, как «чудомании», так и «чудофобии»? «Чудомания» (чаще свойственна вновь обратившимся) – это чрезмерное увлечение переживанием чудес в ущерб духовной жизни[vi]. Здесь хорошо вспомнить слова Самого Иисуса Христа: «род лукавый и прелюбодейный знамения ищет…» (Мф. 16,4)? Истоком веры является не чудо, а покаянная жажда души, ищущей совершенства в Боге, а чудо («знамение» по-славянски) ещё требует своего истолкования, отчего бывают чудеса истинные и ложные (христианский мыслитель К.С.Льюис пользуется таким интересным критерием как «уместность»[vii]). Само по себе чудо не приведёт человека к главному результату – спасению души во Христе, преображению её по законам Царствия Божия, царства любви, без чего человек не сможет войти в благую вечность. Поэтому традицией Православной церкви всегда был в отношении какого-либо чудесного события применяем принцип тщательного исследования чуда, как его внешней канвы (деталей происшедшего, достоверности чудесных явлений), так и его смыслового истолкования.
Надо констатировать, что одновременно с чудоманией даже и в православном сообществе наблюдается противоположная крайность, порождаемая духовным неблагополучием и вредящая как личной, так и общей церковной жизни – чудофобия, огульное отрицание чудесных событий. Иногда она проявляется со стороны именно тех представителей духовенства, к кому пережившие их люди обращаются за истолкованием или фиксацией чудесного события[viii]. Как свидетельствуют представители Экспертной группы по описанию чудес при Синодальной богословской комиссии РПЦ, «вместо этого принимаются решительные и необратимые административные меры, последствия которых весьма печальны»[ix]. Самое главное, что недоверие Божиему промыслу, казалось бы, являющееся противоположностью склонности к обольщениям, точно также является вредной крайностью, следствием рационалистических установок, а на языке православной традиции – маловерия и своеумия, то есть, в конечном итоге, «гордыни ума».
Золотую середину в отношении к чудесам в Православии помогают найти некоторые принципы, в основе которых лежат три качества духовной жизни, согласно выделяемые святоотеческой традицией: трезвение (т.е. критичное, осторожное отношение к своему собственному восприятию и мышлению), благоговение к святыне (то есть полное недопущение всякого рода небрежности или несерьёзности) и церковность (пребывание ума в послушании Писанию и святоотеческой мысли). Первое из них требует надёжности свидетельств о чуде («при двух или трёх свидетелях станет всяк глагол») и применения принципа «презумпции естественности», то есть не объявлять чего-либо сверхъ-естественным, пока не исчерпаны все возможности естественного (не значит, не чудесного) объяснения. Второе требует при исследовании чуда, в особенности святых мощей или происходящих вокруг святынь явлений, сохранять необходимые предосторожности и страх Божий; третье – помнить, что не внешняя сторона, а духовный смысл происшедшего являются главной стороной чуда, что Бог через него ведёт человека к спасению от зла и вечной погибели. Попробуем применить эти принципы к исследованию исторических истоков упомянутого в начале статьи явления Креста Господня.
Перечитаем описание чудесного явления Креста Господня по свидетельству Сказания (происхождение документа – кон. XVII - нач. XVIII в., то есть почти через три века после самого события)[x], как «явися посреди света на воздусе крест Господень, и на нем образ распятия Господня, лик Божий». Здесь в одном событии соединён целый ряд чудес. Первым и главным надо назвать появление самого Креста, «от которого доныне происходят чудотворения». Внимательное чтение Сказания выявляет, что Крест явился первоочевидцам духовным образом, «на воздусе», нематериально. А вот когда через какое-то время (после получения храмозданной грамоты) плотники приступили к изготовлению клети, «чудный образ животворящего креста явленный стал видим». За этими словами сказания тоже скрывается чудо, причём не так важно, было ли оно связано с нарушением естественного порядка природы, либо нет. Богу, Творцу мира по одному Его Слову, нетрудно дать нам Крест непосредственно, но ведь мы просто привыкли к тому чуду, когда Богом вдохновлённый художник воплощает образы Горнего мира в материи (художник – в красках на плоскости, ваятель – в веществе в пространстве). Важно, что если Распятие было сделано руками человеческими, то это с точки зрения материальной – произведение искусства деревянной резьбы, которому нет аналогов[xi]. Древность Креста подтверждается описанием первого вклада в 1507 году (когда священник Илия вложил переписанный для местного храма «Паремийник»), как уже для старинной святыни. Откуда мог взяться такой Крест на Руси? Недавно открытая (при реставрации в 2000-е годы) надпись на нём несёт «следы устава XV века»[xii]. Кто-то видит итальянские следы, кто-то – предчувствие более поздних достижений искусства.
Полноценного научного исследования всех имеющихся списков Сказания ещё не было предпринято, но из одной не дошедшей до нашего времени рукописи очевидно, что автором Сказания является просвещённый иерей Никольского погоста Антипа Семёнов[xiii]. В начале своего текста он подробно повествует (либо о себе в третьем лице, либо о своих предках, служивших возле святыни и рассказавших все подробности своих изысканий) о мотивах предпринимаемой им работы, указывает, с чьих слов разузнаёт о происшедших в прошлом событиях, сетует, что «за древностию лет» не упомнено даже имя архиерея, благословившего почитание Креста и строительство храма[xiv]. В этих подробностях угадывается действие вышеназванного принципа достоверности при исследовании чуда.
И это не частный случай. За полвека до того разузнаёт о новых чудесах преподобного Сергия известный духовный писатель Симон Азарьин, келарь Троице-Сергиевой Лавры в середине XVII века, слышавший про явление преподобного Сергия Кузьме Минину в «сонном видении» последнего. Прочитаем скупые строки его свидетельства о чуде, о котором он знает из «достоверных» источников: "Я слышал об этом из уст самого архимандрита Дионисия, а кроме того, сверялся и с другими достоверными свидетелями..."[xv] Автор не случайно прежде рассказа о чуде называет источник своих сведений, от кого он слышал о нём, и источник авторитетный – настоятель Троице-Сергиева монастыря архимандрит Дионисий, не просто современник Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина, а деятельный их соратник, возглавивший знаменитую оборону своего монастыря от польской армии Сапеги и Лисовского. Кроме того, как мы видим, Симон сверил рассказ Дионисия с теми сведениями, которые прежде имел от менее авторитетных источников, и только тогда передал для записи слушателям. И Азарьин начинает своё повествование именно с этого потому, что достоверность свидетельства о чуде – это первое и краеугольное правило принятия чуда Церковью.
Древность и аутентичность святыни – важные моменты для почитателей явленного Креста, но не ключевые. Интересную вещь заметили критично настроенные исследователи, проводя среди паломников опросы: сила, исходящая от его копии на месте Явления (которая установлена в Крестовоздвиженском храме в монастыре с. Погост Крест), оказывается такой же благодатной и заметной для верующих, как и замечаемая возле древнего Распятия, а в дальнейшем – исходящая и от уменьшенных копий и даже фотографий[xvi]. Это не «умножение сущностей», а проявление единого источника происходящих явлений, свидетельствующего самое главное – что перед Распятием у людей пробуждаются лучшие чувства, вера, происходит осознание жертвы Господней, «какой дорогой ценой мы искуплены» (1 Кор.6.20). Вот почему Бог через Сошествие креста призывает людей поставить «дом Божий», храм, или просто, для советского времени, часовню – чтобы через молитвы у Креста он сам соделывался живым «храмом Божиим», становился проводником излияния в мир Божественной любви.
Второе, совмещённое с первым, чудо – явление крестьянам, пасущим скот, «света от неба до земли», и в этом свете слышание Гласа Божия и явление святителя Николая, молящегося пред Распятием. Это видение и голос повторились и для мастеров, только уже не говорится о явлении им святителя… Исследование чуда опять ставит тот же вопрос: был ли этот голос «материальным», то есть вне слышимым, либо это был голос внутренний? Вспомним приход Господа в Иерусалим перед последней Его Пасхой, когда Он отвечал на просьбу эллинов увидеть Его: «Отче! Прославь имя Твое». Тогда пришёл с неба глас: и прославил, и ещё прославлю. Народ, стоявший и слышавший то, говорил: это гром; а другие говорили: Ангел говорил Ему» (Иоанна, 12, 28-29). Евангелист чётко показывает, что голос был материальным, вне слышимым, но восприятие его различно! Смысл сказанного был открыт только Христу и апостолам, кто-то из людей просто понял, что это была речь разумная, а кто-то принял за раскат грома… Мы ясно видим, что главным при обращении Бога к людям является не форма обращения (ведь и валаамова ослица однажды заговорила!), а передаваемый и воспринимаемый смысл. Смысл же сказанного Богом на Сахотском болоте был очень важен, это было побуждением, благословением на богоугодные дела: во-первых, люди призывались засвидетельствовать чудо перед всем народом; во-вторых, сохранить, зафиксировать событие для последующих поколений через созидание «дома Божия». Наконец, слово завершалось обетованием, что если всё это будет исполнено, то через святыню изольются на верующих великие милости Божии и чудеса, записи которых велись веками и возобновились и в наше время.
О видении света надо сказать отдельно, потому что природа являемого от Бога света (как мы и исповедуем в Символе веры: «Верую… во единого Господа Иисуса Христа Сына Божия, света от света») стала предметом обсуждения и догматической фиксации на целой серии поместных соборов Константинопольской церкви 1341-1355 гг. Этот Свет, по учению Православной церкви, есть проявление Божественной энергии, он тот же самый и в Преображении Господа на Фаворе, и в явлениях святых (напр., при беседе Н.А.Мотовилова с преп. Серафимом Саровским), и в чуде Благодатного огня на Гробе Господнем. Последний свет очень интересен с точки зрения онтологии: согласно исследований российских физиков в храме Воскресения Христова 2008 г., он представляет из себя редчайшее явление «низкотемпературной плазмы», которое в естественных условиях является крайне неустойчивым состоянием вещества воздуха, появляющимся на тысячные доли секунды, но в Великую Субботу оно непременно сопровождает богослужебное действо[xvii]. В этот момент все присутствующие, и верующие, и сомневающиеся, и возможно неверующие израильские полицейские, видят божественный свет как «благодатный огонь», и он действительно имеет материальную природу, тёплый (но не горячий) на ощупь. Интересно, что изображение на Туринской плащанице тоже, по всей логике, имеет причиной действие того же огня (под микроскопом волокна не обуглены, а потемнены «неизвестным излучением»[xviii]). Явление пастухам света во время чуда на Сахотском болоте имело таким образом двойную природу, материальную (о загадке которой только что сказали) и смысловую, смысл же был таков: во-первых, оно привлекло внимание православных крестьян-пастухов и побудило их прийти к Богом назначенному месту; во-вторых, дало их чутким сердцам ощутить трепет Божественного присутствия. Мы видим, как отозвались сердца очевидцев чуда, как они поспешили возвестить народу увиденное и услышанное, как поехали в Ростов искать епископа и просить разрешения на постройку храма. Действие этого света, поистине, духовно, потому что верно может быть воспринятым только теми, кто сам стремится к богоугождению, исполнению воли Божией.
Наконец, видение святителя Николая тоже было частью, составляющей второе чудо. О явлениях святых свидетельствует вся история Церкви, вера в реальность такого рода видений – одно из проявлений нашей веры во святых, как носителей Духа Святого. Важно помнить, что Церковь признаёт святыми только тех, кто завершил свой земной путь, приобрёл такую любовь, которая становится сильнее смерти. О явлениях умерших людей мы встречаем свидетельства как в Новом Завете («И гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святой град и явились многим» (Мф, 27, 52-53)), так и у святых отцов Церкви, не говоря о множестве современных или близких к нашему времени случаев. В истории Церкви сохранено немало свидетельств, когда явления святых имели материальные следы (подобно «стопочке Богородицы» в Почаеве), чем подчёркивается для нас реальность их явлений. Каково было явление святителя, «стоявшего с Евангелием перед Крестом рядом с пастухами прямо на болоте»? Опять представляется, что ответ – «чисто духовным» - будет неточным. Безусловно, видение было духовным прежде всего потому, что оно было реальным, то есть не галлюциоподобным, оно было для сразу нескольких критично мыслящих человек, которые сразу после него «приидоша в весь свою и … сказаша вся поряду». Этим духовные видения отличаются от душевных, которые могут быть как фантазийными, также галюционными и, что важно, бесовскими.[xix] Какой смысл был в этом явлении? Святитель Николай, «Угодник» – один из самых любимых греческих святых на русской земле – полюбился нам своей сердечностью, отзывчивостью, готовностью прийти на помощь: он имел как раз те качества, которыми Бог одарил русскую душу. Владыка не случайно благословил строить храм для пребывания главной святыни, Креста, посвящённый ему, «великому во святителях» - когда в храме не будет никого, он сам, «батюшка Николай», будет перед Распятием продолжать за нас молиться. Его образ – это пример для нашего предстояния перед Богом, в котором молитва (поиск воли Божией) сопряжена с действием (её исполнением), потому что святой в своей жизни осуществил идеал Божественной любви.
Возвращаясь к трактовке Сказания о явлении креста, интересно заметить, как со временем размывался упомянутый выше принцип благоговения, предполагающий тщательность в деле трансляции чудесных событий. В церковно-краеведческой литературе XIX века, посвящённой явлению Креста, появляется некоторая вольность в пересказе деталей явления св. Николая. У многих авторов упоминается, что вместе с Крестом явилась «икона» святителя (напр., у А.Я.Артынова и вслед за ним у А.А.Титова[xx], в наше время это повторяется практически во всех годеновских изданиях), что явно противоречит смыслу Сказания, которое так передаёт свидетельство очевидцев: «Видеша образ распятия Господня, лик Божий, а пред ним чудотворец великий Николай со святым Евангелием, и ста близ пастырей на болоте»: если бы увидели «икону», то нельзя было бы сказать, что святитель стоял рядом с пастырями. Подобная вольность в интерпретации источников была вообще свойственна учёным XIX столетия, но «расцвело» это явление чуть позже. Ниже мы коснёмся его духовных истоков.
Третье чудо в цепи событий явления Креста связано со строительством храма. Всегда бывает так, что исполнение воли Божией, открывшейся при Встрече с духовным миром (будь то в явлении, или в голосе совести) встречает затруднения, требует идти «против течения», привычного хода событий. В Сказании люди, получившие откровение, берут архиерейское благословение и с готовностью приступают к делу. Но тут оказывается, что повеление «строить дом Божий на месте сем» является невыполнимым, потому что указанное место слишком топкое для постройки, даже фундамент заложить невозможно. В этой ситуации и проявляется «земное мудрование», переиначивание прямого смысла откровения: «заложиша церковь близ того болота яко стадии быти единой». Бог видит естественную человеческую немощь и посылает свою помощь: Крест снова является в чудесном свете, теперь уже плотникам, и голос Божий въяве повелевает мастерам ставить именно там, где было первоначальное указание. Воля Божия, чтобы не оставалось сомнений, подтверждается уже «грозным» чудом, исчезновением первых трёх венцов храма, сложенных в первый рабочий день. Рабочие нашли их, только когда вернулись к месту первого явления, там они и лежали в собранном виде. А теперь представьте, что это были брёвна из достаточно редкой породы древесины для этих мест – дубовые, значит, дорогостоящие, дефицитные, и как должны были испугаться плотники, не найдя начало сруба на своём месте! Момент чудесного переноса постройки из всего Сказания кажется для людей с натуралистическим мировоззрением наиболее маловероятным, этаким фольклорным «преувеличением». Возможно ли было перенестись тяжёлым брёвнам? В житии св. Прокопия Устюжского говорится об отведении от города молитвами блаженного «каменного дождя». Учёные, в т.ч. доктора геологических наук, специально исследовали состав валунов, выпавших, по преданию, с неба, и сделали вывод, что они были перенесены сюда как минимум за сотни вёрст с Кандалакшской губы Белого моря, где подобный минерал, друзит, выходит из недр на поверхность[xxi]. Верующий человек твёрдо знает, что «у Бога всё возможно», естественным ли путём, либо сверхъестественным. Только надо помнить выше отмеченный принцип «презумпции естественности», то есть факт того, что и Бог действует в согласии с данными Им законами мироздания, но как Хозяин может нарушить их, что чаще всего бывает при нашей неспособности услышать и принять Его волю. Нередко чудеса происходят там, где люди перестали слышать голос Божий в своей совести. Наверное, поэтому сказал апостол: «Знамения суть не верующим, но неверным» (1 Кор. 14.22).[xxii]
Обратимся к смысловому содержанию этого чуда. Бог дважды поражает сердца строителей сильным переживанием: первое, когда они не находят на месте трёх сложенных венцов и, больше того, «ни единыя щепы»; второе, когда идут к свету и не только видят Крест, но и находят брёвна на новом месте: «обретоша основание все церковное на болоте и бревна все на строение церковное пренесошася и посреди основания церковнаго явися вовторые крест». Обращает на себя внимание не просто перенос «материала», но факт сохранения при этом «церковного основания» (вспомним плат с главы Иисуса Христа, который апостолы Пётр и Иоанн увидели «особь свитым на единем месте», Иоанна 20.7). То обстоятельство, что брёвна были перенесены всей конструкцией, содержит ясное указание, что само дело строительства было богоугодным, только надо было вернуться к нему на указанном месте[xxiii]. Чтобы поразить человеческую самость, чтобы вывести людей из замкнутого круга суеты и побудить к восприятию логики иного мира, Бог посылает чудеса особого рода.
«Грозные» чудеса встречаются и в Священном Писании, и в житиях святых – гибель Содома и Гоморры, наказание немотой священника Захарии (отца св. Иоанна Предтечи), засохшая смоковница, видение Господа св. апостолу Павлу, после которого он ослеп, слепота князя Владимира перед Крещением. Такого рода чудеса, когда Сам Бог исправляет кривизну человеческих путей, не раз встречаются и в истории Церкви. Например, Кузьма Минин далеко не сразу решился на исполнение повелённого преподобным дела. По свидетельству Симона Азарьина, «преподобный, дав ему наказ, отошёл и стал невидим. Козьма, проснувшись в трепете и великом ужасе, почувствовал, что все внутренности его сдавлены, и так он ходил с больным животом, молился преподобному Сергию об исцелении и каялся о своей небрежности, обещая исполнить всё, что тот повелел, и размышляя, как и с чего начать дело..."[xxiv] Вспомним об истории Шуйской Смоленской иконы: когда иконописец восстановил традиционные формы прориси Богомладенца, то есть сначала не поверил в богоугодность чуда, ещё дважды оказывалось, что изображение ножки у Господа с высоко согнутой коленочкой само появлялось на доске[xxv]. Грозное чудо сопутствовало также явлению Казанской иконы Пресвятой Богородицы. Обратим внимание на видение отроковицей (обретательницей иконы) огня – несколько раз являлась Матроне Пресвятая Богородица, и в последнее явление из Её очей исходили яркие и даже грозные лучи света-пламени. "...Явилась ей чудная и пресветлая Богородицына икона в страшном огненном виде, испуская пресветлые и очень страшные огненные лучи, так что думалось ей, что от пресветлых тех, сияющих от иконы лучей она сама будет сожжена; и голос страшный был к девице от образа, говорящий: "Если не поведаешь слов Моих и не пойдешь вынуть образ мой из недр земли, то Я явлюсь в другой улице и в ином городе, ты же сделаешься больной до тех пор, пока не кончишь зле жизни своей".[xxvi]
В Сказании о явлении Креста умалчивается, но представляется очевидным, что второй день работы мастера провели (возможно, сначала рассказав о чуде переноса сруба) уже на новом месте, то есть явили послушание воле Божией (что-то сродни знаменитому примеру сажания послушником рассады кверху корнями). Послушание воли Божией – особый аспект духовной жизни, важнейший в деле аскетического изменения себя. Как мы помним, всякое чудо содержит в себе некое «послание Бога», призыв к изменению, себя ли или того, что вокруг. Последний момент, «действенный» призыв явления, особенно важен при оценке смысла истинных чудес. Самым ярким примером такого рода воздействия духовного мира на мир земной является вышеупомянутое видение преподобного Сергия Куэьме Минину[xxvii]. Будем помнить, что именно инициатива этого героя оказалась «спасительной соломинкой» в кризисе Смуты. Ключевое начинание патриотов, создавших Второе ополчение, имело своей первопричиной трижды повторившееся «сонное видение», в котором преподобный Сергий повелевал «благочестивому мужу» взять на себя такую необычную роль организатора православного воинства. Как раз в этом случае проявляется параллель синэргетического принципа в природе и в обществе, о котором говорилось выше (см. сноску №17): вера простолюдина позволила ему услышать и принять волю Божию, а вскоре, когда чаша весов клонилась в пользу интервентов и «польской партии» русской элиты, именно он, Кузьма Минин, оказался спасителем Отечества и в самый решительный момент переломил ход московского сражения в сентябре 1612 года. Его вера и его подвиг определили судьбу целого государства! Так через поступки верующего человека духовный мир входит в историю, изменяет её течение. И, самое главное, это чудо «вхождения Бога в наш мир» совершается ведь незаметно, в небольших масштабах, в жизни каждого из нас, если мы подражаем примеру св. апостола Павла, который сказал: «Я сораспялся Христу. Уже не я живу, но живёт во мне Христос» (Гал.2.20).
В начале нашей работы было упомянуто о том, что третьей сферой анализа чуда в линиях религиозного восприятия всегда будет «рецепция» - кем и как чудо воспринимается. Ведь если Бог является «источником» чуда и вкладывает в него некий смысл, указание для человека, какое-то побуждение, то «правильность», адекватность восприятия чуда оказывается тоже очень значимым компонентом: «что хочет от меня Бог, посылая мне такой Дар?» Встаёт вопрос о готовности человека к восприятию чуда. Вообще, готовность к принятию воли Божией со стороны человека есть в некотором роде «спусковой крючок» вхождения чудесной Божественной силы в нашу реальность. Если на минуту представить, что для Бога нет будущего, а вся целокупность времени – это Его таинственное «Приснобытие», то становится понятным, что именно предвидимая Им готовность человека на исполнение Его воли даёт возможность войти Ему в наш земной мир «ненасильственным путём». Церковь потому так высоко чтит Деву Марию и бережно передаёт главные Её слова: «Вот, я раба Господня, пусть будет мне по слову Твоему» (Лк.1:38), сказанные Ею в момент Благовещения и послужившие, по учению Церкви, человеческой составляющей обоюдного дела Спасения человеческого рода. Эта же проблема привлекла внимание духовно чуткого поэта, обратившегося к образу библейского пророка: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли. Исполнись волею Моей…» Наконец, можно вспомнить и такое достоверно описанное событие, как обретение Казанской иконы, явленной в 1579 году (описано очевидцем тех событий Казанским митрополитом Гермогеном, на момент обретения бывшим священником Ермолаем, а потом ставшим патриархом Всея Руси)[xxviii]. Оно не могло бы произойти, если бы не вера маленькой девочки, посудите сами. Матроне явилась Матерь Божия и повелела достать её икону из земли (мы упоминали об этом грозном видении), и вера ребёнка победила скепсис взрослых. Сначала ей не верила мать, потом им с матерью не верили церковные и мирские власти города, и тогда девочка пошла копать землю в указанном месте сама! И как трудилась – на пепелище она вместе с добровольными помощниками вырыла яму больше двух локтей глубиной (это около 1 м!), и тогда обрела святыню – образ Одигитрии: "...И когда выкопали немного более двух локтей, о чудо! – явилась чудотворная икона , честного Её {образа} Одигитрия, вместе с Предвечным Младенцем... На чудной же иконе той был ветхий рукав одежды из вишневого сукна, сам же образ сиял светлостью, как будто вновь был написан красками...". Девочка по вере и простоте сердца своего сразу воплотила в жизнь то, что предложила Ей в видении Матерь Божия. Гермоген был очевидцем первого чуда от иконы, это несомненно, потому что он указывает даже время копания и находки: "Был же приход их к воеводам и архиепископу в 7-й час дня, а обретение чудного пресветлого образа Богородицына в двенадцатом часу дня, после пожара в тот же год, месяца июля в 8-й день, на память святого великомученика Прокопия". Вот какой результат даёт соединение в душе очевидца чуда двух вещей: веры и готовности исполнить волю Божию.
В приведённых примерах мы имеем дело с особым качеством человека «христианской культуры», обострённо проявившимся в средневековой культуре «Святой Руси» - жертвенной готовности человека исполнить волю Божию. Обратимся к упомянутому явлению Казанской иконы Пресвятой Богородицы, которая не была бы обретена без «маленького» подвига веры отроковицы Матроны. Надо отметить, что юная дева приняла явление ей Матери Божией не как пусть интересный, но частный эпизод своей жизни (не как чудо в смысле дива – праздно удивиться и забыть!), но именно как центральное её событие. Об этом свидетельствует её судьба. Когда Гермоген (на тот момент Казанский архиерей) в 1586 г. испросил у нового царя Фёдора Ивановича разрешения поставить на месте явления храм Одигитрии и открыть там женскую обитель, одной из первых пострижениц монастыря стала 17-летняя инокиня Марфа («Мавра»), оставшаяся там до самой смерти благодарить Матерь Божию за вхождение в её жизнь. Со временем в эту же обитель вступила и её мать. Та же черта чётко проступает в религиозности Кузьмы Минина, как особенность его личности, определившая его избрание Богом. Вера этого человека из народа была не умозрительной («в душе, про себя», как это модно в наше лукавое время), это была вера-порыв, до готовности живот свой положить. Можно возразить, что это свойственно почти каждому воину – готовность рисковать жизнью. Но Кузьма был, во-первых, мещанин, однако при этом отдаёт Богу и всю свою семью, всё своё достояние полагает он принародно на дело ратного ополчения, и этим поражает своих сограждан, зажигает их своим порывом. Воодушевление народное было подобно снежной лавине – неудержимо стал подниматься народ на защиту поруганной веры и самой жизни своей. И у самого истока этого процесса стоит тихое веяние иного мира, зов преподобного Сергия, неслышный для любой другой суетливой души. Явление не было праздным актом, поражающим лишь воображение экзальтированных адептов (сравни, например, рассказы о Фатимских явлениях Богоматери, которые православными богословами воспринимаются как дьявольское обольщение[xxix]). Это было вхождение через чудо явления преп. Сергия «воли Божией» в судьбу целого народа.
Четвёртое чудо Сказания – пример милости Божией, награждающей всякого, творящего волю Божию. Со святого места, предназначенного для храма, во вторую ночь воды утекли сами и поднялся холм, на котором и была тогда удобно поставлена церковь, позже – дом причта, а сегодня возник прекрасный монастырский комплекс. Что это было за явление? Два подобных чуда, с управлением водной или геологической стихией, можно привести из церковной истории: чудо архистратига Божия Михаила в Хонех (когда архангел спас от бурного водного потока храм, ему посвящённый) и подъём и перенос горы в Каире по молитвам прав. Симеона и коптских христиан в Х веке при патриархе Авраамие[i]. Оба упомянутых чуда носят спасительный характер, явление особой Божией заботы в ситуации смертельной опасности, когда естественных путей выхода уже не остаётся (вспомним библейское повествование о явлении Ангела трём отрокам в пещи Вавилонской, Дан.3.6). Результат такого чуда всегда служит «к вящей славе Господней».
В литературе по истории явления Креста Господня на Сахотском болоте нередко встречается предположение о связи этих событий со свидетельством Типографской летописи (ПСРЛ, том XIV) о некоем геологическом катаклизме в 1467 г. на Ростовском озере (ошибка перевода даты, ноябрь ещё 1466 года)[ii]. Отсюда некоторыми выводится предположительная датировка события – ноябрь 1467 года. Этот подход называется «рационалистическим», он и поныне в большой моде в католическом богословии ещё с XVIII века, и является ярким примером «чудофобии». Например, Вифлеемская звезда, которую «волхвы видели на востоке», отождествляется с чисто астрономическим явлением, которое по расчётам астрономов должно было происходить около 6 г. до н.э.[iii] У протоиерея Александра Меня в его многотомнике «История религии. В поисках пути, истины и жизни» опубликован характерный «перл», перекочевавший из такого рода «апологетической» литературы, о переходе Израильского народа через Красное море, который мы для ясности потрудимся привести целиком. «Всё это время над Тростниковым морем дул сильный восточный ветер, и он обнажил проходы среди стен тростника. Это неожиданное обстоятельство помогло израильтянам выбраться из западни ... Невзирая на то, что над топями собрались тучи и надвигался настоящий ураган, египтяне продолжали погоню. Возможно, они и успели настичь часть беглецов, но с каждым шагом им было всё труднее и труднее пробираться в сгустившемся мраке. Тяжёлые колесницы застревали в вязком иле, гроза бушевала, ветер переменился и теперь гнал волны на преследователей. Только теперь поняли египтяне, какая опасность им угрожает, и поспешно повернули обратно. Но вода настигла их. Израильтяне, которые тем временем уже стояли на сухой возвышенности, наблюдали за отчаянными попытками всадников выбраться и не верили своим глазам... Так или примерно так происходило это событие, сыгравшее столь большую роль в истории ветхозаветной религии. Многие его подробности навсегда останутся загадкой. Трудно даже определить точное место, где произошла переправа. Можно утверждать единственное: под Ям-суф, «Тростниковым морем», Библия подразумевает не Красное море, берега которого всегда были голы и каменисты; скорее всего здесь речь идёт об одном из Горьких озёр, которые тянулись цепью между Красным и Средиземным морями. Как бы то ни было, произошло нечто такое, чего не ждали ни евреи, ни египтяне. Всего час назад израильтяне были на волосок от гибели. Преследователи беспощадно расправились бы с ними; но вот теперь Ягве спас свой народ и остановил грозного врага. Это было несомненное чудо, хотя внешне действовали обычные стихийные силы. В том, что помощь воды и тьмы, бури и грома явилась столь своевременно, израильтяне почувствовали охраняющую руку Провидения.»[iv]
Казалось бы, какой хороший пример воплощения принципа «презумпции естественности»?! Но увы, здесь действует другой мировоззренческий принцип: натурализма, разделения духовного и материального миров на две несообщающиеся сферы[v]. Его последователям всегда приходится объяснять некое чудесное явление через совпадение с особыми природными событиями. На первое место ставится натуралистическое мировоззрение, а под него «подгоняется» священный текст (или свидетельства очевидцев). Обратим внимание: именно подгоняется, то есть первое подчиняет себе второе. Отец Александр игнорирует свидетельство писателя Пятикнижия, что Моисей жезлом рассёк воду, что «морские воды (а не болотная жижа) стояли стеной» (Исход 14, 22), и что Израиль шёл по дну морскому. У него и море-то не Красное, а какое-то «тростниковое». Во всём ощущается добродушная снисходительность к авторам Библии или Евангелия, которые «слегка преувеличили» природные события и написали, например, что «звезда шла… а потом встала над храминой, где был Младенец». Недомыслие Тейяра де Шардена насчёт «немощи духа» (см. сноску №34), которому нужна материя – неопантеизм! Характерно, что также точно действуют и наши доморощенные рационалисты. Титов, предполагая в 1885 г. датой явления Креста 1 ноября 1467 г., совсем не обращает внимание на то, что явление было пастухам, пасущим скот, скот же в наших широтах не пасут ни в ноябре, ни даже в октябре.
В своей работе с разбором «агиографических топосов» Сказания о явлении Креста Д.Ю.Кривцов делает важный вывод, что повествование о преображении болотистой «пустыни» в благодатное место пребывания животворящей святыни имеет ключевое значение для осмысления главной авторской идеи. «Если современный учёный-рационалист в вышеприведённых эпизодах чудесных преображений болотных дебрей увидит только невероятное нарушение естественных природных законов, то человеку с традиционным церковным сознанием в таких эпизодах открывается духовное окно в сверхъестественную реальность. Реальность библейскую по характеру и масштабам влияния на тварный мир. В этом духовном контексте эпизод с чудесным осушением участка Сахотского болота для возведения на нём церкви превосходно прокомментировал А.С.Сатомский: «Это крайне важный эпизод, – писал он, – так как в нём присутствует прямая параллель с библейским повествованием о творении. Безвидная бездна устраивается так, чтобы в ней мог быть насажен в итоге Эдем и в нём поселено человечество. Здесь, по мановению Божию, пустое и неустроенное болото чудесным образом осушается для того, чтобы на нём было воздвигнуто место селения Славы Божией – храм, место единения Бога и людей»».[vi]
Пятое чудо Сказания – спасение Креста при пожаре – отстоит по времени далеко от первых четырёх, да и перед ним, по свидетельству автора, произошло множество чудесных исцелений, на которых мы теперь остановимся: «потом проиде слава про чудеса животворящаго креста и чудная чудеса чудотворца Николы во многи страны, иже и до днесь с верою приходящим многая исцеления подает». Только вот записи этих промежуточных чудес не сохранились: «прежния священницы чудеса животворящаго креста и чудотворца Николы вписаша в книгу, и святая церковь Божия та стояла многия лета первозданная, понеже состроена была от древ дубовых». Да, вместе с церковным пожаром сгорели и записи о первых и продолжавшихся потом чудесах. Но это не принципиально, потому что Церковь имеет во Христе неиссякаемый источник благодати, подаваемый по вере всё новым поколениям христиан. Произошедшие от святыни исцеления тоже можно назвать одним из характерных «агиографических топосов», причём не абстрактным литературным приёмом, а выражением существенной стороны религиозного мировоззрения: если болезни и в конечном итоге смерть являются следствием греха, уклонения от Божественного замысла о человеке, то благочестие и исполнение воли Божией приводят к исцелению души от греха и тела от болезней. Конечно, библейское повествование о двух праведниках, не вкусивших смерти – праотце Енохе и пророке Илие – всегда волновало сердца верующих, но имея перед собой образ добровольно предавшегося на смерть Сына Божия все без исключения христиане со смирением принимают и болезни в качестве от Самого Бога вразумления, и саму смерть (ср. житийные сказания о Успении Божией Матери или кончине св. Иоанна Богослова), даже если потом тайно воскрешены Божественной силой.
О чудесной исцеляющей силе Креста наслышан «князь Пётр Лукич», подвигший автора на составление Сказания и возобновление записей чудес, первые 17 из которых образовали вторую часть нашего агиографического памятника.[vii] Он и пришёл сюда со всем семейством, чтобы возблагодарить Распятого за все «случаи» Божией помощи, которую он ощущал за время своего опасного воинского служения. Из описанных во второй части чудес многие связаны с исцелением от беснования (жёны Феодосия и Анна, отрок Авраамий), от обширного инсульта с потерей сознания (господин веси Климотино Иродион), семейной пары от бесплодия (стольник Илья и Татьяна Мещериновы), есть и грозное чудо с наказанием святотатцев, дерзнувших второй раз ограбить церковь Никольского погоста в 1694 г. «Механизм» этих исцелений, объективность которых по практике церкви свидетельствуется всегда не только близкими, но и священнослужителями как официальными лицами, далеко не всегда может быть рационально объяснён с помощью «плацебо». Наиболее ярким случаем подобного рода во времена, когда уже медицинская наука была достаточно развита и можно было судить о степени «чудесности», является ряд многих исцелений по молитве протоиерея Иоанна Сергиева (ныне прославленного во святых Кронштадтского чудотворца)[viii]; резкие изменения к лучшему в состоянии тяжело больных за годы его служения зафиксированы десятками и не могут быть «фальсификациями» или «совпадениями». Мы действительно имеем дело с вхождением в наш мир иной силы, которая, по определению философии синэргетики, видится «изнутри природной причинности» как неожиданное изменение неустойчивых процессов, а смысл обретает только в линиях религиозного понимания бытия как диалога человека со своим Создателем. Именно в этой системе взглядов находит своё объяснение и не часто встречающийся феномен «отозванного чуда» (принятого без должной благодарности, отчего болезнь вернулась), приведённый автором Сказания о явлении Казанской иконы митрополитом (будущим святителем) Гермогеном: «Человека просителя, именем Иосифа, не видевша очима ни мало, яко сам поведа, три лета, – прозрети того Владычица сподоби. Враг же, ненавидяй спасения человеком, забыти тому сотвори вскоре богатаго Врача, подавшего исцеления, Пречистую Богородицу. Еже бы воздати молитву и благодарения, вместо того на прошение сребра паки устремися, ему же извыче: и верою отпаде и леностию отягчен, не получи до конца спасения и неведения ради своего малу стезю зряше.»[ix]
Возвратимся к Сказанию о Кресте, в котором повествуется о «нежелании» Креста сойти с места, даже когда его пытались вытащить из деревянной церкви во время пожара. Упоминание о пожаре связывает несчастье с греховностью, что выражает ещё одну черту культуры периода Святой Руси, мировоззрения автора сказания – что судьба как отдельного человека, так и всего народа определяется степенью его благочестия. Фактически, это тоже тема ответственности или достоинства, третье измерение чуда: насколько важно получившим его соответствовать Божиим дарам. «Божиим изволением, а наших ради согрешений, церковь Божия в пожарное время сгорела, а тогда церковники при загорении оныя начаша из церкови святыя иконы износити и все местныя иконы вынесли; и внидоша священницы во святую церковь взяти образ животворящаго креста и хотеша вон изнести и не возмогоша из места двигнути, не изволи животворящий крест Господень из церкви Божии изыти». В этом описании обращает на себя внимание то, что святыню пытались спасти, но не смогли вынести Крест, потому что он «не изволи из церкви изыти». И, как говорится дальше, «по малех днех приидоша на то пожарное место множество людей и всии людие начаша искати в пепеле церковных вещей, железнаго и меднаго припасу, и стали пепел перегребати, и обретоша в пепелу пречудесный крест Господень ничем невредим, не прикоснуся бо огнь…» Испытание огнём попускается Богом, потому как лишь подтверждает благодатность святыни. Но подставка под крест, скорее всего, сгорела, потому что внизу креста, как он был обследован в современном его виде, имеется более поздний опил. Судя по первой дате в сохранившихся списках, пожар с извлечением Креста из пепла мог произойти незадолго до 1507 года.
Чудес сохранения Богом данной людям святыни немало встречается в качестве агиографического топоса как во многих старинных сказаниях, так и в истории Церкви. Сами авторы Сказания поминают афонский образ Вратарницы (ведь как раз в годы записи Сказания в Москве, во второй половине XVII века, распространялось чествование Иверского образа, привезённого со Святой горы), который, как мы помним, был чудесным образом сохранён от надругательства иконоборцев. Наибольшая параллель здесь прослеживается с судьбой Владимирской иконы Божией Матери, которая в пожаре февраля 1238 года, погубившем жизни тысяч владимирцев, оказалась цела. Всё это, безусловно, по своему смыслу - знаки любви Божией к нам, его детям, как в прошлые времена, так и сегодня.[x] А разве сохранение Креста в годину гонений – не такое же чудо? Он как бы спрятался, сохранился от осквернения и уничтожения богоборцами, а теперь, после падения «державы безбожных» – «вышел», стал снова широко известен[xi]. Проведённая в начале 2000-х годов реставрация помогает сохранить его драгоценные черты на будущие времена. Пусть образ Сказания, в котором Крест как во время пожара, так и после него по воле Свыше остаётся строго на прежнем месте, вдохновит священноначалие на верное, богоугодное решение вопроса о месте нахождения святыни. Если он вернётся на Богом назначенное место – восстановятся связи, засияет полнотой наша общая церковная жизнь. Игумен Борис (Храмцов), инициатор создания обители на святом месте Явления (о чём мечталось ещё с древних времён), был известен своей открытостью Божией воле.[xii]
Осталось обсудить последний момент: чудо произошло, очевидцы засвидетельствовали, ближайшее их окружение отозвалось благочестивыми деяниями. Но как может единичное событие стать достоянием всей Церкви? Здесь речь идёт уже о диалоге Бога с «соборной личностью» целого народа, ярким примером чего является судьба Казанского образа, который со временем стал почитаться как спасительное знамя победившего Смуту Второго ополчения (осенняя память Казанской иконы - 4 ноября). Почитание Казанского образа зародилось за 20 лет до Смуты. Ещё сам государь Иван IV, в годы правления которого произошло обретение иконы, заказал для Москвы и окружил почитанием сделанные с неё списки. Царь Фёдор дал средства для возведения на месте явления в Казани храма и обители. Руководитель ополчения князь Д.М.Пожарский, очевидно, был почитателем Казанской иконы ещё до появления её в Ярославле вместе с отрядами из Казани, так как там с неё сразу был сделан список, который потом остался с войском до самого взятия Кремля. Этот список как особо почитаемую святыню князь поместил в своём приходском храме на Сретенке. А после 1612 года новые правители Русской земли – Романовы – восприняли Казанскую икону (как, впрочем, и Фёдоровскую) как особую для своего рода святыню, и именно Алексей Михайлович в 1648 г. после рождения в этот день (22 октября по ст. стилю) своего первенца Димитрия (он умер вскоре в младенчестве) сделал осеннюю память Казанской иконы общецерковным праздником. Не случайно в канун 400-летия победы над Смутой историки спорили вокруг осенней даты, потому что она - не изначальная, ключевых событий именно в этот день в 1612 г. не произошло. Она была предложена царствующим домом как дата Божией милости именно для него, по своим «узким» соображениям, но вместе с тем вобрала в себя энергию всенародного почитания, которое на тот момент уже имела Казанская икона, выразив благодарную память о победах осени 1612 года в целом. Вот почему после смерти первенца (фактически, утраты повода для празднования этой даты) государь уже не мог отменить осенней памяти Казанского образа, - народное благочестие нашло в ней объективную основу. Это – благодарная память за удивительный Божий Промысел, который даровал избавление стране, бывшей на волосок от полного поражения и окончательной гибели.
В более близкие к нам времена мы всё чаще оказывались недостойными вхождения спасающей Божией силы в стихию нашей народной жизни. Вспомним грозное пламя, которое отроковица Матрона вместе со строгим предупреждением видела вокруг Пресвятой Девы. Оно материализовалось в июле 1904 года, когда святотатец Фёдор Чайкин (настоящая фамилия – Стоян) украл всенародную святыню. Не она нужна была ему: он содрал драгоценности с её оклада, а явленный первообраз разрубил топором и сжёг в домашней печке. Предчувствуя беду, настоятельница Казанского монастыря переживала об участившихся попытках проникновения в обитель и усиливала бдительность. Но идейное расслоение на Руси было уже глубоко: чада этого же народа подняли руку на святыню предков. Стоян, циничный атеист, на суде рассказывал, как он уничтожал народную святыню всей России, "и суетливо, с гримасами всматривался в публику своими наглыми до дерзости глазами"[xiii]. После этого преступления словно Покров был снят с нашего Отечества: поражение Порт-Артура, Кровавое Воскресение, Смута 1905-1907 гг. и гибель всего православного государства…
Подведём итоги. Вера в чудеса действительно является неотъемлемой частью подлинно православного вероисповедания, потому что во Христе, «неслитно и нераздельно»[xiv] соединившем Божество и человечество, осуществлено основание принципа Богообщения, проникновения мира Горнего в мир дольний. Со временем способ этого общения был осмыслен Православной церковью и зафиксирован в догмате о благодати, о божественности (нетварности) Фаворского света, являемого как в Благодатном огне на гробе Господнем, так и в видении исихастов: «милостию сострастия тепле кающияся и чистиши, и светлиши, и света твориши причастники, общники Божества Твоего соделоваяй независтно… Радуяся вкупе и трепеща, огневи причащаюся, трава сый, и странно чудо, орошаем неопально, якоже убо купина древле неопальне горящи»[xv]. Как согласно повторяли многие святые отцы, самым великим чудом, почти незаметным для посторонних глаз, является обращение грешника от пути погибели на путь праведный. Но кроме этой внутренней стороны, определяющей подлинный духовный смысл чуда (и помогающей отличить истинное чудо от ложного), у чудес есть и внешняя сторона. В жизни людей это проявляется в неожиданных изменениях, поступках, которые потом становятся поворотными для изменения многих судеб, а то и целых народов (как мы и вспомнили подвиг Минина).
Сегодня почитание Животворящего Креста, явленного на Сахотском болоте, вступает в новую фазу: литургическая дата его Сошествия внесена в общецерковный богослужебный календарь в соответствии с постановлением Священного Синода РПЦ от 25.08.2022 г. (журнал №77)[xvi]. В торжественном праздновании юбилея планируется участие не только духовенства и верующих, но руководителей регионов и правительственных лиц. К местам хранения Креста и его Явления ремонтируется и достраивается дорога. В обоих центрах почитания святыни ведутся и готовятся к изданию записи новых, современных чудес, происшедшие здесь по молитве верующих. Очевидно, что юбилейное событие займёт заметное место в информационном пространстве. Но поэтому правильное понимание происходящего становится ещё более важным: переживаемые верующими случаи соприкосновения с Иным миром должны представляться не как очередная сенсация, ради удовлетворения праздного любопытства, но как особый Дар Божий, побуждающий нас к изменению жизни, чтобы она соответствовала Жертве Сына Божьего, отдавшего Свою жизнь ради нас.
Подобно тому, как каждый народ достоин своих правителей, так каждый народ приобретает из Высшего мира свои святыни и свои дары. Один народ обретает культ богини смерти Кали, другой – меч пророка, карающий неверных, а третий – превосходящую разумение добровольную Жертву Сына Божия и Его потрясающую победу самой смерти в Воскресении. Напомнить об этой жертве и было призвано Сошествие Креста Господня на Сахотском болоте. Мы все – грешные, мало воздаём Богу за Его любовь к нам, но от нас зависит наше достоинство быть настоящими «сынами Царствия». Мы призваны учиться быть по-настоящему благодарными, трепетно всмотреться в скупые и краткие касания Иного мира нашему. Новая святыня обретается не сама по себе, а именно нашей встречей, всенародным почитанием. Всё это, по сути, вопросы нравственности, народного благочестия, общественных идеалов и чаяний. Именно от этого, как мы выяснили, зависит принятие или непринятие тех удивительных возможностей, которые в себе несёт всякое явление Божественного присутствия в нашей жизни, подобно евангельскому семени из знаменитой притчи о сеятеле. И при Встрече с рукой Божией (когда входим в «облако непостижимости» подобно апостолам на Фаворе), когда из мрака Непостижимого нам раздаётся голос Божий, нам надо помнить, что не столько мы исследуем, испытываем это чудо, сколько Бог этим чудом испытывает нас.
[i]https://pravzhizn.com/calendar/saints/simeon-egipetskij. Более подробно история рассказана в Интервью с наместником Свято-Успенской Святогорской Лавры митр. Антонием о поездке делегации УПЦ в Коптскую церковь, 28-32 минуты // https://youtu.be/Zg_X9SZdXzI . Владыка отмечает, что геологические исследования показывают, что геологические слои самой горы, кот. сейчас стоит за 3 км за пределами Каира, совпадают с теми слоями, кот. в центре города, где стояла гора раньше. На совр. месте нахождения горы под нею ниша глубиной ок. 80 м., где расположен подземных храм с мощами прав. Симеона (видимо, возникшая, когда гора «заходила» на новое место).
[ii] Ростовский краевед Андрей Александрович Титов (1844-1911) в своём справочном издании «Ростовский уезд Ярославской губернии» (М., 1885) рассуждает: «Можно так же допустить, что гора, на которой он явился, поднялась из местного болота в XV веке; это произошло, смотря на предмет с естественной точки зрения, вследствии подземного вулкана, как и вся горная гряда, идущая из Углического уезда по направлению к Кресто-Иисусовской горе и оканчивающегося горой Зимилихой у сел Нагорного и Ильинского, имеет характер вулканического образования. Сомневаться в подъёме Кресто-Иисусовской горы из болота нет никакого основания, при полной достоверности означенного сказания в других частях повествования. Теперь спрашивается: действие этого вулкана не совпадает ли с тем физическим явлением, которое у летописца (в Типографской летописи, - Л.А.) отмечено под 1-м ноября 6975 (1467 г. Ошибка, начиная с сентября даты переводятся с разницей на 5509 лет, так как для летописца наступает уже следующий год. Верно – 1466 г., - Л.А.), когда «ставясь Ростовское озеро выло по две недели, и ночи людем в городе спати не дало, и после протяжно застучит, как бы в десятере молотят или осьмере, и за много лет того не бывало». С. 242.
[iii] Существует «мнение, принадлежащее знаменитому астроному Кеплеру (1571–1630), наблюдавшему в 1603–4 годах соединение планет Юпитера и Сатурна, к которым в следующем году присоединилась ещё планета Марс, так что из трёх планет составилась одна, светившаяся некоторое время. При помощи математических вычислений Кеплер нашёл, что такое соединение планет происходит однажды, примерно, в 800 лет. На основании этих соображений Кеплер определил год рождения Христа: 748 от основания Рима. Но последующие ученые находили эту дату неточной и определяли год рождения Христа 749 годом от основания Рима. Эта дата объясняет то обстоятельство, почему Ирод велел убить младенцев в Вифлееме от двух лет и ниже, — потому что новая звезда явилась, по вычислениям Кеплера и других, года за два до Р.Х., в 747 г. от основания Рима». Лопухин А.П. Толковая Библия, или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. Ч. 2, т. 9. Стокгольм, 1987, с. 43.
[iv] А.В.Мень. История религии в 7 тт. Т. 2. Магизм и единобожие. М. Изд-во «Слово». Сс. 213-214.
[v] Если точнее, то это характерная установка неотомизма, подробно прописанная у Тейяра де Шардена. По его мысли, дух носитель свободы, а материя – косности. Но сам по себе дух бесплотен, не способен проявить себя в этом мире без материи, он нуждается в материи и проявляет себя в её формах. Этот взгляд противоположен православному учению об энергиях, о действии Духа Божия в мире, о пронизанности вещества божественным светом.
[vi] Кривцов Д.Ю. Цит. Соч. В цитируемом отрывке им также приводится цитата из ст. Сатомский А.С. Почитание и сохранение христианских реликвий: Животворящий Крест с. Годеново и Корсунский крест Переславского Никольского монастыря // Святитель Николай. Ярославские монастыри. Материалы конференции 23 мая 2019 г. Ярославль, 2019. С. 101.
[vii] Сказание. Ярославль. 1913. Сс. 9-30.
[viii] Приведём один из примеров. "Это было в 1900 году,– вспоминал князь Лев Александрович Бегильдеев.– Я был молодым офицером... Жил с матерью и сестрой. В январе или феврале этого года я заболел брюшным тифом [2]. Положение моё было очень тяжёлое. Доктора, исчерпав все средства, бывшие в их распоряжении, теряли всякую надежду. Тогда мать, по моей просьбе, послала телеграмму отцу Иоанну, испрашивая его молитв. После этого я потерял сознание и положение моё было столь безнадёжным, что горячо меня любившая мать, не в силах видеть меня умирающим, ушла в другую комнату. Доктор, приказав делать впрыскивание камфары для поддержания деятельности сердца, ушёл на некоторое время. При мне оставалась сестра, бывшая около моей кровати неотлучно, и один из моих товарищей... Сестра утверждает, что вскоре я перестал дышать, пульс прекратился, и я лежал как мёртвый, но она настойчиво продолжала делать впрыскивания, предписанные доктором. Через некоторое время она заметила во мне признаки жизни: я начал дышать и появился пульс. Я стал оживать. Этот момент, по нашим предположениям, совпадал с моментом получения отцом Иоанном телеграммы. После этого я медленно начал поправляться и наконец выздоровел. Я, сестра и мать твёрдо верили, что силою молитвы отца Иоанна я был воскрешён, другие же – что я был исцелён". Когда эти воспоминания князя Л.А. Бегильдеева прочитал известный доктор медицины, то на вопрос, могли ли впрыскивания камфары вернуть умершего к жизни, он ответил, что после прекращения дыхания и пульса впрыскивания не могли помочь,– тут, несомненно, было чудо, явленное по молитве отца Иоанна Кронштадтского. Взято из: https://lib.pravmir.ru/library/readbook/1216, Дата запроса 12.03.2023.
[ix] Гермоген. Там же.
[x] Например, в 2010 году, когда вокруг Южи бушевали сильные лесные пожары, прихожане не раз крестным ходом обходили окраины своего и соседних селений с отпечатком бронзовой иконы Одигитрии на сосновом полене (явление иконы и отпечатки произошли в ноябре 1996 г.). Начальник штаба ГО МЧС В.Калёнов потом лично засвидетельствовал, как пожарная обстановка резко изменялась на более безопасную прямо во время молебнов: Пожарский юбилейный альманах. Вып. №6. Иваново-Южа. 2010. О самом явлении: Там же. Вып. №2. Иваново-Южа. 2007.
[xi] О.А.Балагуров. Святыня и люди: из истории явленного на Сахотском болоте Животворящего Креста Господня // Пожарский юбилейный альманах. Вып. 12. Шуя-Южа. 2023. С. 13.
[xii] Крестный путь игумена Бориса. М. Православный паломник. 2008 (158 с.).
[xiii] Джунковский В.Ф. Воспоминания. Том 1. М. 1997. Сс. 645-648.
[xiv] https://studopedia.su/2_13888_podgotovka-i-provedenie-VI-go-vselenskogo-sobora-oros-VI-go-vselenskogo-sobora.html. Орос VI-го Вселенского Собора в первых двух пунктах повторяет орос IV-го Вселенского Собора и затем продолжает его следующей формулировкой: “Проповедуем также по учению святых отцов, что в Нем и две естественные воли, т.е. хотенья (естественных – дается термин “фюзикас” или ‘физикас’, т.е. от слова “физис” - природа, естество) и два естественных действия (энергии) – не раздельно, не изменно, не разлучно, не слитно”. То есть, апофатические характеристики те же, что и в оросе Халкидонского Собора.
И далее – “И два естественных хотения не противоположны друг другу, как говорили нечестивые еретики – да не будет! Но Его человеческое хотение не противоречит и не противоборствует, а следует, подчиняется Его божеству и всемощному хотению”. Орос VI-го Вселенского Собора завершает христологические споры, начавшиеся еще в первой половине V-го века.
[xv] Молитва №6 св. Симеона Нового Богослова из Правила ко Причащению.
[xvi] Священный Синод постановил включить в месяцеслов Русской Православной Церкви дату празднования в честь Животворящего Креста Господня 29 мая / 11 июня со следующим именованием: «Явление Честнаго и Животворящего Креста Господня близ града Ростова Великого на Сахотском болоте (1423 г.)», отметив при этом в сноске к записи в церковном календаре, что: «Явленный в 1423 году чудотворный Крест до 1940 года пребывал в Крестовоздвиженском храме села Никольский погост (закрыт в 1930-е годы, частично разобран на кирпичи в 1974 году, ныне восстановлен как мужской монастырь Животворящего Креста села Погост Крест Шуйской епархии), а с 1940 года пребывает в храме святителя Иоанна Златоуста села Годеново (ныне подворье Переславского Никольского женского монастыря Переславской епархии)». Интернет-ресурс: http://www.patriarchia.ru/db/text/5953219.html
Наверх